|
Глава 8
Я ДУМАЮ, ТУТ НУЖНА ОПЕРАЦИЯ
Тот факт, что вы являетесь женщиной, обитающей в Соединенных Штатах, значительно снижает ваши шансы дожить до глубокой старости, сохранив все свои органы в целости и сохранности. Количество проводимых в Америке операций неуклонно растет и уже достигло 20 миллионов в год.
И операции, которые делают женщинам, всегда возглавляют список.
Если бы все проводимые американкам операции делали их здоровее, Современная Медицина заслужила бы аплодисменты. Но, к сожалению, это не так. Хирурги в нашей стране оперируют вдвое чаще, чем в Англии и Уэльсе, не достигая при этом никакой существенной разницы в результатах лечения! Единственное, чем могут похвастаться американские женщины после этой «школы выживания» под ножом хирурга, — это величайшей в мире коллекцией хирургических шрамов.
Мужчины и женщины разделили бремя хирургической эпидемии не в равной мере.
В 1977 году 5 из 10 наиболее часто проводимых хирургических процедур и более половины всех операций были осуществлены в области акушерства и гинекологии.
Современная Медицина хочет внушить, будто американским женщинам повезло, что они получают все эти дорогостоящие знаки внимания. Хирурги были бы правы, если бы применяли свое мастерство только в случаях, когда это действительно необходимо. Но слишком часто это необходимо хирургам, а не пациенткам. Д-р Джон Банкер, исследователь из Стэнфордского университета, изучивший ужасающий охват нации хирургией, подтверждает мои давнишние наблюдения. Он говорит, что «не более 20 процентов операций делается для того, чтобы предотвратить смерть или спасти жизнь.
Остальные же — затем, чтобы улучшить качество жизни, и у нас нет систематизированных данных о том, какую ценность представляют результаты таких операций».
Другими словами, 4 из 5 операций делаются потому, что хирург сказал, что так вам будет лучше, но у нас нет доказательств, так ли это на самом деле. Я уверен, что теперь, когда проводится 16 миллионов операций подобного рода в год, пришла пора потребовать у хирургов эти доказательства.
Я убежден, что женщины переносят бесполезные операции, потому что у нас больше хирургов, чем требуется. Исследование 1970 года, проведенное двумя ассоциациями самих хирургов, обнаружило, что в Соединенных Штатах уже на тот момент было на 22 тысячи хирургов больше, чем нужно, а с тех пор это число постоянно росло.
Несомненно, высока вероятность — и она все возрастает, — что в какой-то момент вы станете законной добычей хирурга, ищущего работу. Есть несколько вещей, которые вы должны узнать, прежде чем этот момент настанет и хирург вспорет вас своим ножом. Есть также несколько способов, при помощи которых можно снизить риск перенести операцию, которая вам не нужна.
Во-первых, не принимайте на веру то, что операция вам действительно нужна или что она принесет какую-либо пользу.
Определенная часть рекомендуемых операций, проводимых в нашей стране, дискредитирует медицину.
Исследования неоднократно доказывали, что количество проводимых операций варьируется от региона к региону, и эта разница объясняется отнюдь не медицинскими причинами. Напротив, число операций зависит от количества хирургов, которым нужна работа, и от количества больничных коек, которые нужно заполнять.
Количество операций также зависит от способа оплаты медицинских услуг. Результаты сравнения программ медицинского обслуживания с предоплатой, по которым хирурги получают оклад, и программ, предполагающих отдельную плату за каждую оказанную услугу, поразительны. Врачи, чей доход зависит от количества сделанных операций, выполняют их на 50-100 процентов больше, чем врачи, получающие стабильный оклад независимо от того, скольких пациентов они уложили под нож.
Вот еще более потрясающий пример того, до какой степени экономические стимулы влияют на количество хирургических операций: два года назад Ассоциация Голубого креста и Голубого щита* приняла решение прекратить оплату 28 процедур, которые она сочла неэффективными.
*Ассоциация Голубого креста и Голубого щита — некоммерческое административное агентство, сотрудничающее с федеральными властями в осуществлении медицинского страхования в форме предоплаты расходов на медицинское обслуживание. Основана в 1982 г. путем слияния ранее существовавших Ассоциации Голубого щита (основана в 1946 г.) и Ассоциации Голубого креста (основана в 1948 г.). —Прим. пер.
Когда эти процедуры перестали оплачиваться по страховке и врачам пришлось взять на себя труд оправдывать их необходимость, их количество снизилось на 75 процентов буквально на следующий день.
Одной из таких бесполезных процедур была операция, предназначавшаяся исключительно для женщин, у которых было растяжение связок таза.
Эта операция, известная как исправление положения матки, ежегодно навязывалась 8 000 жертв и стоила им или их страховым компаниям от 5 до 6 тысяч долларов каждая. Все, что пациентка получала за свои деньги и страдания, это шрам на животе — вряд ли это украшение стоит 1 000 долларов за дюйм.
Другой причиной, по которой в Соединенных Штатах проводится больше хирургических операций, чем в Великобритании, является разница в системе медицинского обслуживания. В британской системе Государственной службы здравоохранения хирурги работают только в больницах и занимаются только теми пациентами, которых направляют к ним терапевты и врачи общей практики.
В Соединенных Штатах хирурги имеют право принимать пациентов без направления. Фактически в нашей стране хирург может быть основным лечащим врачом женщины, зачастую гинекологом, и единолично исполнять роль судьи, присяжных, а иногда и палача. Он диагностирует болезнь, решает, можно ли здесь применить хирургическое лечение, а затем сам же и делает операцию.
Американские хирурги продемонстрировали удивительную изобретательность в области создания спроса на свои услуги, и я не думаю, что их творческий потенциал истощился.
Они уже проводят профилактические операции мастэктомии, и я предвижу тот день, когда хирургическая концепция превентивной медицины разовьется до такой степени, что можно будет удалять любую часть тела, которая когда-либо может заболеть.
Объяснение лежит на поверхности: у нас слишком много хирургов, которым платят за то, чтобы они делали как можно больше операций, на самом деле не нужных их пациентам. Здесь действует такой вариант закона Паркинсона**: количество ненужных операций растет, чтобы заполнить рабочее время тех, кому за них платят.
** Закон Паркинсона — один из принципов бюрократизма, сформулированных С. Н. Паркинсоном в одноименной книге, вышедшей в 1958 г.: «Количество работы, выполняемой штатом сотрудников, обратно пропорционально количеству сотрудников». — Прим. пер.
В 1976 году постоянный комитет конгресса, обеспокоенный стремительным ростом расходов на медицинское обслуживание, исследовал проблему ненужных операций в Соединенных Штатах. Как выяснилось, в 1974 году врачи провели 2,4 миллиона ненужных операций.
Подумать только!
Это все равно что всех жителей штатов Канзас, Колорадо, Миссисипи и Южная Каролина уложить на операционный стол ради операции, в которой они не нуждаются.
Комитет оценил стоимость этих бесполезных операций почти в 4 миллиарда долларов. Несомненно, эти расходы съели сбережения многих семей, доведя некоторые из них до банкротства или возложив на них бремя непосильных долгов. И все же можно сказать, что тем, кто заплатил за эти операции только деньгами, просто повезло. Потому что около 12 000 пациентов заплатили за них своей жизнью.
Чтобы оценить весь трагизм ситуации в перспективе, задумайтесь над следующими цифрами: в 1974 году в Соединенных Штатах 15 000 человек абсолютно бессмысленно погибли от ножа.
Причем 3 тысячи из них — от ножей бандитов, а остальные — от ножей хирургов.
Во-вторых, не верьте своему хирургу, когда он говорит вам, что «игра на выживание», в которую он хочет с вами поиграть, «почти не представляет риска» или «совершенно безопасна».
Единственная совершенно безопасная операция — это та, которой вы не допустите.
Призрак смерти витает над каждой хирургической процедурой. Самая очевидная и самая драматичная ошибка, которая вызывает наибольшее число судебных исков, — это когда хирург наносит лишнюю рану соскользнувшим ножом или забывает у вас внутри какой-нибудь инструмент.
Однажды произошел невероятный случай: в теле пациента было забыто 30-дюймовое полотенце со штампом «Армия США»!
Я всегда рекомендую студентам проследовать в операционную за пациентами, понаблюдать за хирургом и задать ему те вопросы, которые задали бы родственники пациента, если бы им предоставили такую возможность. Я прошу их, когда делается биопсия, взять образец ткани и пойти в патолабораторию, посмотреть в микроскоп и задать вопросы патологоанатому.
Это служит хорошей страховкой от хирургических излишеств или ошибок. Если врач направляет вас к хирургу, я советую попросить его пойти с вами.
Помимо ошибок хирургов и вероятности подвергнуться не той операции, потому что вас перепутали с кем-то другим, значительную опасность представляет собой анестезия, которая может вызвать смерть от анафилактического шока, конвульсий, удушение рвотными массами, остановку сердца. Она также может нарушить работу дыхательной системы, сердца, сосудов, почек и мозга.
Анестезия приводит к смерти или является дополнительным фактором, приведшим к ней наряду с другими, в одном случае на каждые 3 000 операций. При условии, что в Соединенных Штатах ежегодно проводится более 20 миллионов операций, мы получаем почти 7 000 смертей в год.
Ошибки или осложнения при переливании крови во время или после операций приводят еще к 2 500 смертям в год. Если при этом используется кровь платных доноров, то сюда добавляется риск заражения гепатитом, так что осторожная женщина должна спросить своего хирурга, что за кровь ей собираются переливать. И помимо всего, хирургия в целом подвергает пациентов риску послеоперационных осложнений, часть из которых приводит к необратимым нарушениям или к смерти. Они включают пневмонию, образование тромбов, шок, инфекции и кровотечения.
Уровень смертности сильно различается в зависимости от типа операции, и вы должны настаивать на предоставлении информации об этом, прежде чем согласитесь на какую-либо операцию. При операциях абдоминальной гистерэктомии, например, этот показатель составляет около 1 процента. Если гинеколог пытается уговорить вас на такую операцию, уверяя, что ваши шансы умереть на операционном столе составляют всего 1 к 100, спросите, не знает ли он, кто позаботится о ваших детях, если вы окажетесь в числе этого 1 процента.
В-третьих, не поддавайтесь очарованию ауры уверенности, окружающей вашего хирурга.
Это одна из тех вещей, которым обучают на медицинских факультетах, и даже студенты, не усваивающие других уроков, хорошо обучаются этому.
Самоуверенность не только маскирует их собственное ощущение опасности, но и устрашает всех окружающих.
Поскольку качество работы врачей никогда на самом деле не подвергается проверке, не надо быть очень хорошим хирургом, для того чтобы преуспевать. Просто достаточно уметь вести себя как преуспевающий врач.
Я подозреваю, и это особенно касается некоторых специалистов откуда-нибудь с Парк-авеню или из Беверли-Хиллз, что между квалификацией врача и размером его банковского счета существует обратно пропорциональная зависимость. К сожалению, я не придумал, как это доказать.
В-четвертых, не покупайтесь на заверения вашего хирурга в том, что на больничной койке вы будете наслаждаться комфортом и безопасностью.
Я провел достаточно много лет в больницах и знаю, что, несмотря на свой внешне стерильный вид, они населены микробами больше, чем любое другое место в городе.
Пациенты больниц заражаются таким количеством вызываемых микробами инфекций, что у врачей даже имеется для них специальный термин. Мы называем их нозокомиальными инфекциями, что позволяет открыто говорить об этом новом заболевании в вашем присутствии, и вы даже не догадаетесь, что никогда бы его не подхватили, не попади вы в больницу.
Тем не менее, несмотря на впечатление, создаваемое всеми этими хрустящими белыми халатами, больницы вовсе не так эффективны, за исключением административного корпуса, который всегда становится эффективным, как только персонал покидает его. Прежде всего, в больницах так небрежно относятся к стирке, что все эти халаты, имеющие стерильный вид, зачастую оказываются перегруженными бактериями.
Больницы дают прибежище такому разнообразию бактерий, что можно пожизненно обеспечить работой целую армию бактериологов.
То, что находится внутри халата, также оставляет желать лучшего. Если вы оказались в больнице в смертельно опасном состоянии, не думайте, что проблемы окажутся позади, когда к вам с важным видом подойдет человек в белом. Даже если у него на халате висит бейдж, а на шее — стетоскоп. Это может быть студент, или интерн, или стажер первого года, который несколько дней не спал.
Он не знает, что с вами делать, но никогда не осмелится признаться в этом, и он немеет от ужаса, что вы можете скончаться в его смену. Иногда отсутствие у него опыта гарантирует такой результат.
Большинство пациентов, видя перед собой человека в белом, украшенного стетоскопом и с историей болезни в руке, полагает, что перед ними врач.
Зачастую они ошибаются.
Однако студенты-медики никогда не станут вас поправлять, если вы обратитесь к ним: «Доктор», потому что это слово — сладкая музыка для их ушей. На самом деле студенты, интерны и стажеры в больницах — все равно что чернорабочие на стройке. Они работают по тяжелейшему графику за маленькую зарплату или вообще бесплатно в обмен на привилегию оттачивать на вас свои нетвердые навыки.
Стажеры находятся в больницах с той же целью — набираться опыта и совершенствовать навыки за ваш счет. И по меньшей мере в одном отношении они могут представлять собой большую опасность, нежели студенты и интерны.
Для того чтобы получить право работать по своей специальности, стажеры-хирурги должны провести определенные процедуры определенное количество раз. Подавляющее большинство из них, будучи мужчинами, не могут практиковаться в кесаревом сечении и гистерэктомии друг на друге, поэтому им нужны пациентки-женщины. Если стажер еще не выполнил свою норму по количеству определенных операций, а ваш случай представляет для него хоть какой-то шанс, он будет сильно заинтересован найти причину, чтобы провести одну из этих процедур на вас.
Вашим ближайшим кругом общения в больнице будет обслуживающий персонал и медсестры. Их ужасно эксплуатирует мужская половина больничного штата, однако они делают все, что в их силах, даже в этих тяжелых обстоятельствах.
Если бы не было медсестер, которые доделывают за врачей их работу, показатели смертности в больницах взлетели бы стремительно.
Но, честно говоря, какими бы образцовыми ни были медсестры, они зачастую так измотаны и перегружены работой, что тоже делают ошибки. И их ошибки, так же как и врачебные, могут приводить к фатальным последствиям.
В Университете штата Цинциннати провели тестирование 27 дипломированных медсестер из отделения интенсивной терапии новорожденных. Целью тестирования было определить, насколько точно медсестры высчитывают дозировку лекарств для своих маленьких пациентов.
Медсестры давали правильные ответы менее чем в половине случаев. В ряде случаев погрешность достигала невероятного показателя в 1 000 процентов!
Некоторые лекарства в случае передозировки могли убить ребенка, если бы маленький пациент действительно их принял.
Неутешительно, но многие стажеры и штатные врачи не лучше ответили на вопросы того же теста.
В-пятых, не стоит полагать, что ваш хирург так хорошо обучен и работает так добросовестно, что никогда не делает ошибок.
Для поступления на медицинский факультет требуется такой высокий уровень образования, а для получения степени доктора медицины нужны годы такого тяжелого обучения, что большинство людей считает, будто доктор не может ошибаться.
В 1973-1975 годах произошел редкий случай самонаблюдения: Американский хирургический колледж и Американская хирургическая ассоциация исследовали 1 500 случаев осложнений у пациентов во время или после операций. Исследование охватило 95 больниц в 7 штатах.
Выяснилось, что одну треть смертей и почти половину осложнений, вызванных операциями, можно было предотвратить. Ошибки хирургов лежали в основе невероятного показателя в 78 процентов предотвратимых осложнений, которые произошли из-за неправильной техники проведения операций.
Даже косная Американская медицинская ассоциация в 1980 году наконец-то сделала открытие, что врачи несовершенны. После 133 лет существования с уверенностью в том, что ее члены не могут сделать ничего плохого, она в конце концов вынуждена была пересмотреть свой моральный кодекс и призвать к более эффективному самоконтролю, чтобы избавиться от неэтичных и некомпетентных врачей. Д-р Джеймс Тодд из Риджвуда, штат Нью-Джерси, возглавлявший комитет по пересмотру кодекса, сказал:
«Многим медикам не нравится признавать, что существуют малограмотные врачи. Но мы знаем, что в любой профессии есть некомпетентные люди».
Чтобы понять это, институту медицины потребовалось почти полтора века — и это о чем-то говорит! И заметьте — Ассоциация лишь призывает к самоконтролю.
Попробуйте дождаться того момента, когда увидите, что некомпетентных врачей действительно начали выгонять.
В-шестых, вы не должны полагать, что хирург уже обдумал менее опасные и вредные способы лечения и обратился к хирургии как к последнему прибежищу.
Хирургов учат делать операции, а не избегать их. Их мало воодушевляют бесценные строки, написанные Оливером Уэнделлом Холмсом: «Радость, умеренность и покой позволят врачу расстаться с тобой». Действительно, они быстро расправляются с малейшей вероятностью того, что во многих случаях время и естественные исцеляющие процессы излечат болезнь без всякого медицинского вмешательства. Если есть возможность сделать операцию, ничто не заставит их обратить внимание на вероятность того, что здоровое питание, отдых и физкультура приведут к тому же или к лучшему результату. В конце концов, они же не торгуют продуктами, матрасами или кроссовками. Они верят в хирургию, они любят оперировать, им необходимо оперировать, и их учили оперировать всегда, когда только можно найти для этого благовидный предлог.
И наконец, не надо заранее полагать, что, если хирург вскроет вам живот и склонится над вашими внутренностями, вам станет от этого сколько-нибудь лучше.
Маловероятно, что хирург скажет вам об этом заранее, но отсроченные последствия операций зачастую могут оказаться хуже, чем болезнь. Но ведь врач и не обещал вам райской жизни. По договору он должен был удалить вам матку, и предполагается, что вы должны испытать чувство благодарности, если вдруг получили бонус в виде удаленных яичников и труб. Как это повлияет на вашу дальнейшую жизнь — не его забота, потому что на медицинском факультете его не учили сильно беспокоиться об этом. Он сделал то, за что вы ему заплатили, и будет гордиться своим «успехом», если выпустит вас из больницы живой.
За годы своей медицинской практики я видел множество операций, проведенных потому, что хирурги верят, будто Бог допустил серьезные ошибки при сотворении человеческого тела. Предположительно, вы должны почитать за благо то, что у нас есть врачи, чтобы исправлять ошибки Создателя.
В следующих главах я буду говорить о широко распространенных хирургических злоупотреблениях, касающихся именно женщин.
Тем не менее, сейчас я хочу предупредить об уязвимости женского аппендикса, который врачи удаляют гораздо чаще, чем мужской.
Большинство хирургов считает аппендикс, безнаказанно удаляемый при малейших указаниях на инфекцию или вообще без таковых, еще одной ошибкой Господа. Могу сказать, что не раз слышал, как хирурги говорили женщинам, что аппендикс — это «бесполезный рудиментарный орган», какой-то не убранный Богом физиологический мусор, — хотя в поддержку такого заявления не существует ни одного доказательства.
В 1975 году в Соединенных Штатах было проведено 784 000 операций по удалению аппендикса, и при этом умерло 3 000 пациентов. Большинство этих операций были квалифицированы как экстренные, то есть их якобы провели для того, чтобы предотвратить разрыв аппендикса и перитонит и даже смерть. Тем не менее каждый четвертый из этих удаленных аппендиксов, достигнув патолаборатории, оказался совершенно здоровым.
Хирурги оправдывают тот факт, что они ошибались в каждом четвертом случае, тем, что удалить какой-либо здоровый орган безопаснее, нежели ждать, когда аппендикс разорвется и увеличит риск смертельного исхода. Некоторые из них пропагандируют даже профилактическое — «на всякий случай» удаление аппендикса, потому что этот орган может быть инфицирован когда-нибудь в течение жизни пациента.
По моему мнению, это высшая мера безответственности, если не идиотизма.
По статистике, ваши шансы на аппендицит составляют 1 из 12, а уровень смертности при аппендиците составляет от 1 до 2 процентов, в зависимости от того, прорвется ли он. Это дает вам шанс умереть от воспаления аппендикса, равный 1 из 1 200, или одному из 600, если он прорвется. А шанс умереть при удалении аппендикса равен 1 из 100, следовательно, профилактическая операция не имеет абсолютно никакого смысла. Это все равно что вырубить у себя в саду красивейший вяз, прежде чем он заразится голландской болезнью, «на всякий случай», — ведь он может-таки заболеть.
Но помимо непосредственных опасностей операции как еще может сказаться на вашей дальнейшей жизни потеря «бесполезного» аппендикса? Я этого не знаю. И хирурги не знают, потому что к тому, чтобы узнать это, прилагалось очень мало усилий.
Исследование, проведенное одним видным ученым, показало, что люди с удаленным аппендиксом в два раза более склонны к развитию рака кишечника. Он пришел к заключению, что аппендикс может оказывать значительное влияние на устойчивость организма ко всем видам болезней.
Поэтому профилактическая хирургия меня беспокоит и должна беспокоить вас. Женщины по сравнению с мужчинами более уязвимы для «сопутствующей аппендэктомии», как это называют хирурги. Это происходит, когда хирург, удаляя вам матку, говорит сам себе: «Ну, раз я все равно уже здесь, могу заодно откромсать ей аппендикс».
Один исследователь заинтересовался, почему в ходе других операций хирурги так часто удаляли здоровый аппендикс. Не могло же это делаться просто так, потому что он есть. Он опросил руководителей одобренных резидентур по общей хирургии и акушерству и гинекологии в Соединенных Штатах, чтобы выяснить их отношение к сопутствующей аппендэктомии.
Больше 60 процентов из них рекомендовали удалять аппендикс во время проведения неосложненной гистерэктомии. Более половины руководителей хирургических программ также рекомендовали делать это при проведении других видов абдоминальных операций.
Только представьте себе! Это люди, которые обучают будущих хирургов. Неудивительно, что Современная Медицина не медлит с хирургическим вмешательством при любом удобном случае. Хирурги просто делают то, чему их учили.
Одна из реалий хирургической практики в Соединенных Штатах состоит в том, что врачи сделают то, чему их учили, если дать им такую возможность. Чтобы понять, почему они так поступают, надо заглянуть за альтруистический, филантропический фасад Современной Медицины, дабы увидеть тот догматический, бессердечный, беспощадный процесс, в результате которого в руке хирурга оказывается нож.
За время своей преподавательской работы я наблюдал метаморфозы, происходившие с юношами и девушками в борьбе за получение медицинской степени, и был удручен и подавлен этими наблюдениями. При поступлении на медицинский факультет они были горячими идеалистами, но испытывали постоянное чувство тревоги. Проходили месяцы и годы, и их благородные стремления ослабевали в противостоянии характерному чувству, свойственному всей медицинской профессии, — страху. Это не был страх перед той кровавой, требующей полной отдачи и опасной работой, которую приходится делать врачам. Это был страх того, что делать эту работу у них никогда не будет возможности.
Абитуриенты знают, что за каждое место на медицинском факультете будут бороться пятьдесят-шестьдесят из них, и в этой борьбе смогут выжить только самые агрессивные и беспринципные. Они вскоре осознают: чтобы выжить в этой борьбе, надо демонстрировать слепую преданность консервативной, своекорыстной, часто ничем не обоснованной догме учебной программы, мошенничать и подсиживать коллег при первом удобном случае, подмасливать руководителей интернатуры и персонал больниц, как только предоставляется такая возможность.
Общаясь со штатными хирургами больниц, которым они ассистируют, интерны по хирургии обучаются и другим, более вредным вещам. Они учатся скрывать от пациентов риски и возможные побочные эффекты, которые являются следствием почти всех операций. Они узнают о том, что врачи покрывают ошибки друг друга. Они обучаются «продавать» ненужные или сомнительные процедуры, как если бы занимались торговлей подержанными автомобилями.
В результате всего этого больные люди, о которых они однажды «позаботились», превращаются в очень прибыльные куски мяса.
Мои коллеги, возглавляющие национальные медицинские факультеты, хвастают, что этот образовательный процесс, в котором «выживают наиболее подходящие», гарантирует американцам лучшую в мире медицинскую помощь.
По моим же наблюдениям, врачей учат предоставлять разнообразные виды медицинского и хирургического вмешательства, однако я не вижу в этом значительных признаков «помощи». Подходящие действительно выживают, но для чего они подходят? Они выживают в бессердечной системе, которая очень часто отсеивает самых лучших и смелых — студентов сострадательных, честных, способных, творческих и имеющих мужество противостоять разрушению их собственных моральных и этических норм.
Начинающие врачи, закончившие интернатуру по хирургии, к сожалению, очень хорошо выучили название игры — «радикальное вмешательство». Слишком часто комфорт и будущее благополучие пациента не являются целью их работы, хирургическое вмешательство становится ценным само по себе.
Как защитить свои интересы, когда врач говорит о необходимости операции?
Прежде всего, не спешите бежать домой за зубной щеткой. По меньшей мере 80 процентов всех операций необязательны, а это значит, что у вас есть выбор. В медицине существует немного ситуаций, когда можно потерять нечто важное, промешкав несколько дней. Если же вы в самом деле оказались между жизнью и смертью, то, скорее всего, решение примет кто-то другой, поскольку вы будете так слабы, что не сможете даже слышать вой сирены «скорой помощи». Но если вы не находитесь в по-настоящему критической ситуации, отложите решение и дайте себе время на размышления.
Задавайте много вопросов и настаивайте на полноценных ответах. Не позволяйте врачу отделаться от вас утешительным похлопыванием по плечу.
Какие вопросы?
Для начала следующие.
Действительно ли мне необходима эта операция? Настаивайте на подробном объяснении вашего состояния, спрашивайте, чем поможет операция и каким станет вследствие нее ваше физическое и эмоциональное состояние. Если врач отвечает уклончиво — сходите к другому.
Что со мной случится, если я откажусь? Узнайте, угрожает ли жизни ваша болезнь и скажется ли она неблагоприятно на физическом комфорте и образе жизни, если операцию не сделают. Убежден ли хирург, что операция положительно скажется на вашем состоянии и благополучии и не вызовет побочных эффектов, которые будут такими же или худшими, чем сама болезнь?
Существует ли менее дорогостоящая, менее опасная альтернатива операции? Заставьте врача рассказать вам обо всех альтернативных методах лечения и о том, каковы их результаты в сравнении с результатами хирургического метода. Попросите у него данные научных исследований или статистики, подтверждающие то, что он скажет.
Каковы показатели смертности от этой операции? Вы вправе знать, насколько опасна операция, которую планирует сделать ваш врач. По сравнению с некоторыми видами рака, для которых смертность вычисляется с учетом длительности жизни после операции, процент смертей при большинстве других операций кажется достаточно маленьким. Уровень смертности, равный 1 проценту, выглядит не особо пугающе, особенно для врачей, но зачем рисковать, если другие методы лечения могут дать сопоставимое улучшение здоровья?
Каковы ваши показатели смертности от этой операции? Этот вопрос вынуждает вашего хирурга сравнить свою квалификацию со средними показателями коллег. Если его показатели такие же, как у всех, — у него нет причин не сказать вам об этом.
Но если он разозлится и откажется отвечать — берегитесь! Идите к другому врачу.
Сколько таких операций вы уже провели? Дело мастера боится. Нужно выбрать хирурга, который часто оперирует и имеет большой опыт проведения той операции, которую собирается сделать вам. Некоторые специалисты говорят, что врач должен делать по десять операций в неделю, чтобы поддерживать навык на высоком уровне.
Если бы у вас было такое же заболевание, как у меня, вы бы согласились на такую операцию? Наверняка он ответит: «Да». Ваша задача — прочувствовать, насколько искренне он это говорит.
Если да, то кому вы доверили бы провести ее? Если ответы на предыдущие вопросы вас не удовлетворили, то это поможет узнать, у кого еще можно проконсультироваться.
Если я соглашусь на эту операцию, сколько времени займет мое выздоровление? Выясните, сколько времени займет восстановление, как это ограничит вашу активность и какие могут возникнуть ослабляющие здоровье длительные побочные эффекты, которые повлияют на жизнь, семью, работу.
Сколько это будет стоить? Прежде чем лечь в больницу, нужно узнать стоимость операции, последующего стационарного лечения и самого пребывания в больнице.
Понадобятся ли дорогостоящие анализы?
Во что обойдутся услуги анестезиолога? Каков будет счет? Что из этой суммы покроет ваша страховка? Если потенциальные улучшения от операции минимальны, они могут просто не стоить этих денег.
Могу ли я отложить операцию и сначала попробовать другие методы лечения?
Вы уже задали этот вопрос другими словами, но повторите еще раз. Если врач скажет: «Нет», насторожитесь. Не соглашайтесь на операцию, пока он не убедит вас, что альтернативных методов, которые помогут, не существует. Стоит попробовать, если только отсрочка операции не приведет к существенному ухудшению вашего состояния.
Задать эти вопросы полезно даже в том случае, если вы согласились на операцию и теперь испытываете ее негативные последствия, о которых врач не предупредил вас заранее. Из обилия исков по поводу врачебных ошибок, которые были поданы в последние годы, вырос юридический принцип «информированного согласия».
Если врач не дал вам полной информации о возможных рисках и побочных эффектах операции, которую он собирался провести, или если он не действовал согласно своим заверениям, или если произошло нечто, чего можно было избежать, у вас будут основания подать на врача иск за причиненный им вред.
Аккуратно записывайте его ответы на эти вопросы, потому что данная информация может понадобиться, если вы в конце концов решите обратиться в суд.
Большинство американцев испытывают такой благоговейный страх перед моей профессией, что не хотят задавать подобных вопросов.
Не бойтесь.
Вы можете ранить самолюбие врача, но это лучше, чем позволить ему ранить вас. Если будете проявлять настойчивость, он либо ответит на ваши вопросы, либо выкинет вас из кабинета.
В любом случае выслушайте мнение другого врача, а если все еще не уверены, то и третьего или соберите столько мнений, сколько нужно, чтобы сделать осознанный выбор. Не ходите к тому, кого порекомендует первый врач. Если Чарли Маккарти говорит, что вам нужна операция, надо быть идиотом, чтобы пойти к Эдгару Бергену советоваться. Не обращайтесь к коллегам вашего врача и ни к кому из той же больницы. Если действительно хотите обеспечить свою безопасность, ищите совета за пределами вашего города. Езжайте куда бы ни понадобилось, чтобы получить самый лучший, самый честный совет. Когда я дал эту рекомендацию во время шоу Фила Донахью, тот заметил: «Чтобы сделать это, нужно иметь очень, очень хорошую карточку „Американ экспресс"». Это так, но теперь по многим договорам страхования оплачивается так называемое второе мнение, по некоторым оно даже требуется. И это потому, что страховщики обнаружили: когда пациент ищет второго мнения, многие из предложенных операций так и не делаются.
В любом случае возврат ваших инвестиций во второе мнение может оказаться таким, что биржевой маклер позавидует. Операция коронарного шунтирования стоит от 12 000 до 20 000 долларов, и хирурги увлекаются ей, как дети новой игрушкой. Они не сообщают об исследованиях, показавших, что люди с шунтом и без шунта чувствуют себя примерно одинаково. Второе мнение стоит денег, но вы можете ради него позволить себе кругосветное путешествие, если это спасет вас от мук операции и сэкономит 20 000 долларов.
Куда бы вы ни обратились за вторым мнением, убедитесь, что выбранный консультирующий врач осознает: от него требуется только совет. Важно, чтобы он понимал: если посоветует операцию — делать ее будет другой.
Не передавайте консультирующему врачу рекомендации, которые вы уже получили.
Заставьте его самого проработать вопрос и, если в первый раз вам рекомендовали операцию на основании данных лабораторных анализов, сдайте их еще раз.
Медицинские лаборатории печально известны своей неточностью, и глупо делать заключение только на основании одного комплекта результатов анализов.
Если вас обследовали при помощи рентгена, попросите разрешения взять снимки с собой. Нет смысла вновь подвергаться опасному излучению без надобности. Но вы хотите, чтобы снимок посмотрел другой радиолог, дабы убедиться, что первый истолковал его правильно.
Существует достаточно данных о том, что два радиолога, читая одну и ту же рентгенограмму, расходятся во мнениях. Фактически, как говорилось ранее, один радиолог, читая одну и ту же рентгенограмму дважды, часто расходится во мнении сам с собой!
Если операция, как и большинство других, необязательна и если врач неопределенно говорит о побочных эффектах и о возможном ее влиянии на качество дальнейшей жизни, поговорите с другими, кто пережил такую же.
Пойдите в библиотеку и поищите нужные сведения в книгах. Может обнаружиться, что лучше жить с болезнью, чем с побочными эффектами лечения.
Если вы решили, что операция все же нужна, избегайте базовых больниц при учебных заведениях.
Это утверждение является вызовом общепринятым взглядам, но я провел много времени в таких больницах и считаю, что даю хороший совет. Базовые больницы оправдывают свое название.
Это больницы, которые существуют для того, чтобы студенты получали там базу знаний.
Попадете в такую — и они займутся своей учебой в рабочих условиях, практикуясь на вас. Очевидно, что рано или поздно наступает момент, когда каждый интерн по хирургии должен сделать свой первый надрез на симпатичном теплом животе, но действительно ли вы хотите, чтобы это был ваш живот?
В зависимости от сути проблемы консультируйтесь не колеблясь с врачами, которым не рады в священных залах Современной Медицины.
Не обращайте внимания на то, что врачи-ортодоксы всегда предостерегают своих пациентов от опасных советов «шарлатанов» или от использования «ненаучных, непроверенных лекарств». Сами они зарабатывают на жизнь, раздавая лекарства из своего багажа непроверенных, ненаучных и часто бесполезных снадобий.
До 1980 года кодекс профессиональной этики Американской медицинской ассоциации не допускал, чтобы лицензированные врачи рекомендовали обращаться к хиропрактикам или даже сотрудничали с ними, потому что этот метод лечения «не был основан на научных данных».
Однако эта позиция все больше и больше подвергалась юридической атаке, и неожиданно АМА обнаружила, что тратит по три четверти миллиона долларов ежегодно на защиту от судебных исков. Хуже того, если бы Ассоциация проиграла в тех исках, она бы разорилась.
Не произошло ничего, что вдруг сделало хиропрактику менее опасной для пациентов, но она стала представлять опасность для существования АМА. Старый запрет был снят, и теперь врачи могут свободно направлять пациентов к хиропрактикам, специалистам по акупунктуре, фитотерапевтам, целителям и другим специалистам, работающим в пограничных с медициной областях.
Мне кажется, это замечательно. Когда я был студентом, более тридцати лет назад, меня предостерегали от общения с хиропрактиками. Позднее общение с ними стало считаться допустимым, но не поощрялось, однако консультации с ними все еще были табу. Но когда в 1980 году изменился этический кодекс АМА, мне разрешили направлять пациентов к хиропрактикам и принимать пациентов от них.
Теперь, когда запрет на консультации снят, могу предсказать, что произойдет. Современная Медицина попытается интегрировать хиропрактику в свою структуру, как она сделала это с другими терапевтическими методами — например, с остеопатией, — которые она когда-то называла шарлатанскими. Когда это случится, новая «наука» хиропрактика обрастет медицинским языком мумбо-юмбо, будет основан комитет по сертификации соответствующих специалистов, благодаря чему ни один человек, не прошедший «промывание мозгов» в подчиненном истеблишменту медицинском вузе, не сможет стать хиропрактиком.
Поэтому не стесняйтесь обратиться к хиропрактику, если ваше заболевание поддается его лечению. Я видел не один случай, когда пациенты избегали операций на позвоночнике из-за болей в спине, воспользовавшись его помощью как последним средством, прежде чем лечь под нож.
Если подозреваете, что диета может как-то решить вашу проблему, сходите к тому, кто является авторитетом в области питания.
Большинство врачей ничего не знает о питании, потому что медицинские факультеты настолько ориентированы на вмешательство, что фактически игнорируют диету как фактор профилактики или лечения болезней. Если вас беспокоит что-то связанное с беременностью и родами или с гинекологией, я даже рекомендую вам поговорить с несколькими бабушками. По сравнению с некоторыми акушерами от них, я уверен, будет больше пользы.
Операции с неизбежностью рекомендуются чаще всего тогда, когда вы находитесь в наиболее ранимом психологическом и эмоциональном состоянии — когда вы больны, обеспокоены, напуганы и, возможно, переутомлены работой.
Это самое худшее время для того, чтобы оказаться перед необходимостью принять решение, которое может иметь для вас жизненно важное значение.
Это может быть нелегко, но не теряйте разума. Какое бы впечатление ни производили на вас образование и опыт врача и как бы внушительно он ни выглядел, не принимайте за чистую монету все, что он говорит. Его учили делать операции, он верит, что это панацея от всех болезней, и когда он сталкивается с определенным набором симптомов, операция оказывается тем выходом, который он предпочтет почти всегда.
Вам решать — должны ли вы ему это позволить.
МУЖСКАЯ МЕДИЦИНА. КАК [КА]ЛЕЧАТ ЖЕНЩИН - Роберт С. Мендельсон
|
